Да, Балканы – это еще та пороховая бочка Европы, и люди тут такие, что не жалеют ни себя, ни других. В Италии получается проще. Так чернорубашечники и прибежавшие им на подмогу эсесовцы где-то бегут, а где-то степенно отступают, но факт в том, что фронт не стоит на месте и без особых эмоций движется на север. Так, например, сегодня днем части Красной Армии и отряды партизан-гарибальдийцев, перевалив через Апеннины, взяли Болонью. Обстановка в Италии значительно мягче, чем на Балканах, и там нет целых партизанских армий и дивизий. И Итальянскую Красную Армию из гарибальдийцев формировать бессмысленно. Дальше соседней провинции такая часть не пойдет – попросту разбежится. Итальянцы так наелись войной еще при дуче, что воевать больше не хотят ни под каким соусом. Ну и ладно; матросы и офицеры с итальянских линкоров и крейсеров не разбежались – и то хорошо. Адмирал Ларионов пытается поставить остатки итальянского флота в строй; и очень хочется надеяться, что это у него получится и Народная Италия поучаствует в завершении войны хотя бы своим флотом. А оно, это продолжение, не за горами.

Едва только на Балканах и в Италии фронт выйдет в предгорья Альп, придет пора операций следующего этапа. С одной стороны это будет Венгрия, с трех сторон окруженная крупными советскими армейскими группировками, а с другой стороны – Франция, где снова потребуется высаживать морские десанты. Если Венгрия – просто кусок плоти, последний союзник, отрезанный у Третьего Рейха, то Франция – это гораздо серьезней. Это шанс выйти врагу в глубокий тыл, после чего гитлеровское государство окажется полностью окружено и сокрушено. И делать это лучше в тот момент, когда сражение в Венгрии достигнет апогея и Гитлер ни откуда не сможет снять ни одного лишнего солдата.

25 апреля 1943 года, ранее утро. Италия, городок Санта Мария Маддалена у моста через реку По.

Командир отдельного южноафриканского полка специального назначения имени генерала Де ла Рея майор Пит Гроббелаар.

Уже месяц наш спецполк, разбившись на батальоны, воюет на стороне русских на Итальянском и Балканском фронтах (русские называют его Четвертым Украинским). Один батальон сражается здесь, в Италии, один под Загребом, и еще один – в резерве верховного командования. На самом деле для SPETSNAZ полк – чертовски большая единица. Я тут читал, что в Древнем Риме сотник трапезитов (тогдашнего SPETSNAZ) по званию был равен легатам, командовавшим целыми легионами. Вот и у нас при обсуждении плана наступательной операции меня приглашают на совещание к командующему фронтом наравне с командующими армиями и дивизиями. И это правильно. Ведь мы – те, кто, переодевшись в форму врага, движется впереди передовых армейских частей, захватывает мосты и важные укрепленные пункты, уничтожает штабы, берет в плен важных языков и изнутри открывает ворота крепостей штурмующим войскам. Там, где мы – там успех, почти без крови и стрельбы.

Вот и сейчас нашей задачей было, переодевшись в форму СС, без особого шума захватить мост через реку По и удерживать его до подхода авангардов наступающих русских частей. Дело почти обычное; именно в таком качестве моих парней и старается использовать русское командование. Русский SPETSNAZ – это по-настоящему жесткие бойцы, и если рейд не предусматривает переодевания во вражескую форму, то командование предпочитает использовать именно их. Со своих и спрос больше. Но при ближайшем рассмотрении, даже переодевшись в немецкую форму, они ни в коем случае не могут сойти за немцев. Они по-другому движутся, у них другие жесты, и их приглушенные голоса, даже если не разобрать слов, будут звучать не так, как звучат приглушенные разговоры германоязычных солдат. Зато мы, буры, в свою очередь, не похожи на русских – и вполне можем сойти за своих в том разноплеменном сонмище, какое сейчас представляют собой части СС.

Хотя мы не хотели бы, чтобы нас по ошибке приняли за эсесовцев (или вообще немцев) на русской стороне фронта. Прочие, кроме немцев и их союзников, воспринимают солдат Гитлера примерно так же, как исчадий ада, хуже которых только сам Сатана. Англичане по сравнению с эсесовцами – сущие дети. Они хотя бы верили в одного с нами Бога (точнее, делали вид, что верили), а на самом деле их богом были золото и бриллианты, скрывающиеся в нашей земле. Это, конечно, тоже плохо – ведь алчность толкала островитян и на войну, и на преступления, и на жестокости; но СС совершают жестокости ради жестокости и зло ради зла, а нормальным людям подобного не понять. Я не могу себе представить, как можно служить Сатане, отдавая ему на заклание души живых людей, которые не сделали тебе ничего плохого, не прячут от тебя богатства или тайны. Нет, для меня это невозможно, и для моих парней тоже. Бессмысленные жестокости – удел кафров.

Здесь, в Италии, мы идем по следу отступающих СС, и, когда позволяет задание, с чистой совестью прихватываем за пятки этих гиен в человеческом обличии. Тогда мы радуемся, что они принимают нас за своих – таких же убийц, как и они сами, – и подпускают к себе на удар ножа. Мы в «Стормйаарс» мастера работать ножами, а русские в своем центре подготовки SPETSNAZ только отточили наше мастерство, так что обычно наши жертвы долго не мучаются. Но чаще мы натыкаемся на следы деятельности этих зверей в человеческом обличье. Если не знать, что это совершили такие же белые, как и мы сами, то можно подумать, что весь тот ужас, который нам довелось видеть не раз и не два – дело рук кафров-людоедов, устроивших массовые человеческие жертвоприношения. В Африке такое не редкость. Когда воюют между собой два черных народца, то нет таких жестокостей, каких они не совершали бы в отношении друг друга.

Эта новость так невероятна, что в нее не хочется верить, но немецкая СС и в самом деле приносит людей в жертву Сатане, уподобляясь при этом самым диким дикарям. Да как ни тяжко это признать, за то время, когда мы были интернированы, а потом повышали свою квалификацию, последователи Гитлера окончательно ступили на путь служению абсолютному Злу, с которого нет возврата обратно. Мы, «Стормйаарс», тоже далеко не ангелы, но нам противны убийства ради убийств, и именно поэтому мы перешли на сторону русских. Они-то смотрят на вещи трезво и дозу насилия отмеряют по мере сопротивления. К примеру, итальянцы вообще не стали сопротивляться, к ним и насилие применили в минимальной степени – только для того, чтобы переубедить некоторых деятелей, которые не захотели сразу бросать оружие.

Кстати, о русских и наших бурских делах. Перед отправкой на фронт я снова увиделся с госпожой Антоновой. Это было нечто вроде финальной политбеседы после завершения обучения или даже выпускного экзамена. В итоге мне было заявлено, что дело с нашей независимостью уже предрешено и даже, более того, русские со всей их мощью именно меня видят первым президентом независимой Южноафриканской республики. Когда я усомнился, что при наличии на родине значительно более опытных политиканов, которые кого хочешь ототрут от заветной кормушки, у меня получится взять и удержать власть, госпожа Антонова усмехнулась и сказала, что власть рождает либо винтовка, либо всенародное согласие (что бывает крайне редко), и что если будет надо, русские предоставят нам столько винтовок, чтобы политиканы и рта раскрыть не могли. Как это бывает, когда вокруг разброд и шатания, а седобородые старцы спорят между собой до хрипоты, мы проходили во времена англо-бурской войны. Потому-то наши отцы тогда и проиграли англичанам, что слушали не тех, кто разбирается в военном деле, а тех, кто с политическими целями самым ловким способом манипулировал цитатами из Библии. Ну да ладно; доживем до конца войны – увидим. Сначала требуется дожить до конца войны и благополучно вернуться домой, ну а потом уже будем решать (если понадобится, то с помощью винтовок), кто там будет властью. Как говорят русские – долг хорош платежом. Ох и задолжали нам некоторые господа – вроде Виллема Боты и капитана Рамзи, ох и задолжали…